Рожать ни в этот день, ни на следующий я в общем-то не собиралась. У меня вообще беременность проходила настолько четко, что я была уверена – назначено на 2 июля, в этот день и поедем. Хотя сейчас, конечно, вспоминаются все намеки на 20-ое.
Первый (и самый странный). Где-то в инете на форуме я прочитала одну примету (указано, что самая верная для определения дня родов!) Ко дню, когда вы первый раз почувствовали шевеления ребенка, прибавьте ровно 5 месяцев. Я очень хорошо помню, как вечером в воскресение 20-го января, смотря телек, наконец решила, что это не просто буркотение у меня в животе, а это я наконец-то “шевеление плода” чувствую. Дата легко запомнилась – как раз папа, Оля и Алинка в этот день с островов вернулись. Я еще тогда похихикала над этой приметой.
Второй. 2 недели назад (4 июня) мой доктор Берк сказал, что малыш начал опускаться. Осталось недели 2. Я тогда возмутилась – это работать мне еще недели 2, а отпуск когда же гулять? Не догуляла J
Третья. На приеме у доктора 19-го утром выяснилось, что за неделю у меня куда-то улетело 6 фунтов живого веса (около 3 кг). А бывает это обычно очень перед родами. Доктор задумчиво сказала, что сегодня, вероятно, мой последний визит в офис. Я не поверила.
Хотя чувствовала себя в тот день не очень. Собственно, не плохо. И не то, чтоб это в первый раз за всю беременность было. Ну, живот тяжеловат кажется, ну, ощущения легкости нет, ну еще какая-то фигня. Но с другой стороны, и никаких намеков на тот ужас, который зовут “схватками” (contractions по местному). Днем ездила к дантисту. Примерили коронки, назначили визит на следующую среду и попросили не рожать еще неделю. Честно призналась, что пообещать этого не могу.
Вечером хотела “отправить себя гулять”. Я шлялась так во вторник по нашей и окрестным улочкам. Погода была чудесная – прохладно, после дождя, капли висят на елках. Только я ноги стерла немного. Забавно, но из-за этого всю среду пробегала в Олиных шлепках на высоких каблуках. Так удобно оказалось, что я все переживала, что раньше каблуки не одевала.
Короче, гулять я не отправилась – должны были приехать папа с дедом и мы с Олей зарядились делать окрошку. Тем более, я квас сделала домашний. Только-только его в холодильник поставила.
Часов в 9 вечера окрошка была готова, на улице окончательно стемнело, чтоб идти гулять, поэтому я завалилась смотреть “все подряд”. Который раз таращилась на Шварцнеггера во “Вспомнить все”. Приехали папа с дедом. Слышала, как они заходили. Так лениво было вставать, чтоб выйти поздороваться. Опять подумала: “Спина и живот, как деревянные, негнущиеся какие-то.” Тут же себя пристыдила за “умирающее” настроение, вскочила и пошла здороваться.
Они были переполнены впечатлениями о горах, озере, доме, в котором жили. Федор Петрович все сокрушался, что я туда не поехала. Такой красоты не видела. Успокаивала его, что все еще впереди у меня.
Они ели окрошку на кухне и делились впечатлениями. Я посмотрела на часы. Было 9.45. Решила, что столь длинный день можно уже и закончить. Как раз 15 минут на душ (горячий!). Потом, может, спущусь еще новости посмотреть. И спать! Хотела еще напомнить, чтоб деду эти новости не забыли включить в 10. Но кто-то что-то рассказывал, перебивать не хотелось. Ушла.
Включила душ. Горячей воде нужно от пол- до полторы минуты, чтобы стать действительно горячей. За это время я успела встать с унитаза и обнаружить, что в нем все в кровище. Пока я стояла и растеряно на это дело смотрела, с меня еще на пол лужа набежала. Тут я спохватилась, быстренько нырнула в душ. Потом привела себя в порядок и обнаружила, что сгибаться для протирки пола мне не хочется категорически. По прежнему ничего не болит. Но “деревянность” в районе “спина-живот” сковывает движения; да и жутковато как-то. Чего это я?
Вышла из ванны. Покричала Оле. Она прибежала. Я очень извинилась, что тут убрать надо бы, пока все не засохло, а мне сгибаться “якось не зручно”. Папа с низу поинтересовался – что там у нас происходит. Оля ответила, что пока не знаем. Я отправилась искать визитку своего доктора. Хорошо, неделю назад мы с ним обсудили, что делать и как себя вести и любых непонятных случаях.
Позвонила. Автоответчик. Дает тебе выбор. Выбираю: “If you are in labor” (Если вы рожаете). Ответ моментален. Просят оставить телефон. Еще через минуту-две перезванивает доктор. Но не мой. Просто в мед.офисе докторов человек 8. Всегда кто-то из них дежурит в госпитале. Сегодня это женщина (жаль, имя забыла).
Пока ждала звонка, ходила по холлу. И всех успокаивала – я ж умная, столько всего начиталась J Никакие у меня не роды. А чего столько крови? Кто его знает. Схваток же нет. И воды не отошли.
То же я начала петь и доктору, когда она перезвонила. Она
говорит:
- Приезжай, я тебя посмотрю.
А я начинаю канючить:
-А ты уверена, что это надо делать прямо сейчас?
- Если все нормально, поедешь домой.
Я “собралась” - бросила в кулек чистое белье (на всякий случай), пару прокладок (я просто чувствовала, как из меня льется). Папа посоветовал взять права (как ID) и карточку страховки.
Еще попереживала из-за домашнего платья. Но переодеваться уж точно никак не хотелось. “И так сойдет. Зато – удобно.”
Поехали. Села на заднее сидение – пристегиваться не надо да и свободнее как-то, можно на бок завалиться.
Госпиталь занимает давольно много места. Мне сказали, что надо к главному входу. Пришлось дать круг в поисках этого “главного входа”. Поднялись на второй этаж. Вышли из лифта. Папа пошел проверить одну из стеклянных дверей в конце коридора. В это время с другого конца появилась медсестра. Посмотрела на мой живот и сказала: “Да-да, вы правильно пошли. Вам сюда”.
За стеклянными дверями оказалось просторное помещение. По
середине типа круговой стойки – регистратуры. Ощущение, что нас уже ждали.
- Diana?
- Yes, I’m. Hello.
Одна из медсестер (Эшли) сразу направилась ко мне – пойдем. Много дверей по периметру. Это сами палаты. По дороге Эшли прицепила у двери в палату карточку с указанием моей фамилии, инициалов врача и датой. Сама палата – большущая. Огромные окна вдоль одной стены. Закрыты ветикальными жалюзями. В глубине – кровать. Спинка поднимается-опускается, часть в ногах тоже снимается (как выяснилось позднее), выдвигаются подставки для ног, как в гинекологическом кресле. Короче, как сказал папа, мой автомобиль менее наворочен. Еще в комнате 3 разных кресла для сопровождающих (одно даже раскладное, чтоб поспать можно было), телевизор, монитор. Тут же свои ванна-туалет. Меня туда отвели проверить, как сильно льется. Тут же Эшли принесла ночнушку, местное белье, помогла мне переодеться.
Меня водрузили на кровать. Пришла врач, чтоб меня посмотреть. Раскрытие – 3 см! (По-моему, диаметр раскрытия матки при родах - единственная величина в америке, которую меряют в сантиметрах, а не в инчах). Это много. Меня поздравили, что я вся уже рожаю и судя по всему, к завтраку узнаю, кто же меня так лупил коленями в бок.
На живот одели что-то облегающее, но совсем не тугое. Это для того, чтоб можно было прикрепить датчики. Один – для меня, другой для малыша. Данные все время выводятся на мониторы (их два – один у моей кровати, другой – в приемной у медсестры. Так что она не обязана сидеть все время со мной, а вполне может контролировать действо на расстоянии) На мониторы выводяться синусоиды:
- мой пульс
- пульс малыша
- схватки
- движения малыша
Очень забавно за этим наблюдать. Еще вроде ничего не чувствуешь, а кривая схваток пошла вверх. Значит, сейчас что-то будет. Или малыш начинает шевелится и сразу пульс у обоих немного меняется.
Тут я сразу и схватки почувствовала. (Очень дисциплинировано – пока не сказали, что рожаю, так и не было ничего. Почти) Ощущения – как при месячных. Даже не могу сказать, что при самых суровых, какие у меня были.
К левой руке прицепили капельницу. Я подозрительно спросила, что это. Сказали, просто питательный раствор, никаких лекарств. А вот пить нельзя. Хоть и очень хочется.
На правую руку повесили измиритель давления. Он через определенные промежутки времени перетягивал мне плечо, измеряя давление.
Попросили ID и страховку. Папа отдал. (Его к тому времени запустили в палату. Он мог бы и раньше быть, но мне все-таки это не очень удобно было бы) Оказалось, что на меня нет никаких записей. Все в офисе, который я посещала во время беременности. Там, видимо, никак не думали, что я буду рожать этой ночью и ничего не передали в госпиталь. Поэтому врач устроил короткий допрос, основной целью которого было узнать, были ли малейшие отклонения в ходе беременности? Честно признавалась, что каждый визит все было just fine. Потом врач сказала, что пару глупых вопросов мне задаст медсестра и сама ушла. Медсестра действительно спрашивала какие-то стандартные сто раз сказанные-пересказанные вещи. Вплоть до того, где я работаю. Спросили и о наркозе. Я сказала, что еще не решила. Медсестра кивнула и предупредила, что даже если я решу, это дело не моментальное. Может занять какое-то время. Так что – на мгновенное облегчение не рассчитывай. На этом она показала мне кнопку для вызова медсестры и ушла.
Мы немного поболтали с папой. Главным образом, я его успокаивала, что чувствую себя даже очень неплохо. Еще он позвонил Оле, которая порывалась срочно ехать к нам. Но мы решили, что перегонять все машины под госпиталь – неразумно. Я пообещала папе никого не рожать в течении часа, и он поехал за Олей и позвонить Денису. Мы с Денисом договаривались, что я ему позвоню, когда поеду в госпиталь. Я об этом все время помнила. Просто, когда мы ехали, в Москве было где-то начало седьмого утра. И я настолько была уверена, что тревога ложная... Короче, решила не пугать его заранее.
Опять пришла Эшли. Сказала, что ее смена заканчивается. Со мной будет Кэрен. Она очень хорошая и я должна ей верить. Пожелала мне удачи, обещала навестить в пятницу и ушла.
Было около 12 ночи. Пришла Кэрен, знакомиться. Я к тому времени пролежала сама минут 10 и мне было скучно. Да и все время прислушиваться к схваткам было не интересно и больновато. Я спросила, могу ли я походить. Any time! Кэрен пододвинула что-то типа вешалки для пальто, повесила на нее мою капельницу и еще радиопередатчик, чтоб сигналы от моего живота продолжали идти (до этого я была соединена с монитором проводами).
Одела на меня еще одну ночнушку (первая была одета разрезом назад, вторая – разрезом вперед. Никаких тебе застежек. Завязки есть, но ими никто не пользуется).
Короче, отправилась бродить, катя рядом с собой “вешалку”. Кроме моей,
была занята только одна палата (судя по карточке у двери). Но в ней стояла
тишина. Моя медсестра и еще одна болтали о чем-то в центре регистратуры.
Тихо и пустынно.
Позвонила папе с Олей, чтоб привезли мне расческу. Они еще и фотик заехали купить по дороге. Встретила их возле лифта. Было где-то около часа ночи. |
 |
Пошли все в палату. Я продолжала бродить. Болтали как-то обо всем и ни о чем. Все с интересом наблюдали за монитором. В основном, есть ли у меня сзватка и на сколько она сильная. Боли, тем не менее, как таковой не было. По прежнему, как при не очень сильных месячных. Ну, может, пару раз свело посильнее, но не надолго. Когда меня мелсестра попросила оценить силу схваток по 10-бальной шкале, я поставила “4”, правда, сразу предупредила, что сравнить мне не с чем.
Смотрю, визитеры мои бледные и сонные. Я говорю, езжайте-ка вы домой. Решили, что часов до 6 утра ничего интересного не будет. Я улеглась. Медсестра снова повесила измеритель давления, воткнула проводки, еще раз показала, как я могу кровать регулировать, принесла лед мелкими кусочками. Пить нельзя, но сосать его очень даже можно.
|
Папа с Олей уехали.
Было самое начало третьего ночи.
Мне кажется, я даже задремала на пару минут. И тут что-то началось. Мне показалось, что из меня пытается что-то вылиться или вывалиться. И вместе с этим стало очень больно. Как при месячных, но во много-много раз хуже. |
 |
Я позвала Кэрен. Говорю: “По-моему, у меня воды отошли.” Она посомтрела: “Знаешь, там столько крови, что я не могу определить”. Вытирала, смотрела. “Нет, воды не отошли еще. Тебе плохо? Это не лучшее время в твоей жизни. Может быть, наркоз?” - “Нет. Пока – нет.” Кэрен ушла. Вернее, она то отходила, то возвращалась. Меня трясло. Даже в перерыве между схватками меня продолжало колошматить. Кэрен пыталась учить меня правильно дышать: “Выдыхай, как буд-то ты задуваешь свечку. Легко-легко”. Ага. Сейчас. Я дышала, как будто мне надо было солнце потушить. Сама пыталась что-то вспомнить. Как дышать “собачкой” или на счет. Говорят, отвлекает. Ничего не помагало. Больно.
Наверное, в полтретьего спросила у Кэрен: “Расскажи, какие обезболивающие есть?” Про эпидурал я и так знала. Второе, что мне могли предложить – что-то (забыла название) через капельницу подается в вену. Боль не снимает, но помагает расслабиться между схватками. Вызывет сонливость.
Я представила себе, как буду засыпать и просыпаться через каждые несколько минут от боли. Тут новый “накат”. Мне казалось, что у меня сейчас и капельница вылетит и датчики поспадают, так меня трясло.
“Я хочу эпидурал!” - “Good girl,” - сказала Кэрен и ушла. Этот час я вообще помню смутно. Она дала мне выпить какое-то горьковатое лекарство. Посмторела раскрытие матки (5 сантиметров. Хорошо работаете) Сказала, что анестезиологу позвонили, он скоро придет. Помогла мне добраться до туалета. Мне почему-то казалось, что если я буду стоять или ходить, мне будет легче. Не помню, честно говоря. Помню, как трясло все время.
Кэрен как раз учила меня как надо сидеть, когда тебе катетер будут в спину вводить, когда пришел анестезиолог. Меня посадили боком на кровать, спиной к нему. Под ноги пододвинули стул. На голову одели шапочку, чтоб убрать волосы. Я обняла подушку, наклонилась вперед (на сколько живот позволял). Спина голая. Доктор ее чем-то мажет. Кэрен стоит напротив и держит руки у меня на плечах. Они очень теплые и мне не хочется, чтоб она их убирала. Доктор начинает примериваться. Но тут пошла очередная схватка. Меня колбасит так, что ему приходится пережидать – попасть не может. Я читала, что это мало приятно – ввод иглы в позвоночник. Фигня. Я даже не почувствовала ничего. Хоть и ждала.
Спину начали заклеивать липкой лентой. Меня снова затрясло. Врач сказал – это твоя последняя боль. И тут меня прорвало в прямом смысле. Я заойкала. Чисто инстинктивно (кто ж хочет уписаться на людях?) пыталась сдержаться. Куда там. Как плотину прорвало. Воды. И вместе с этим пришло облегчение. И боль уходит. И вроде все идет нормально.
Кэрен помогла мне лечь. Сменила все, что надо на мне и подо мной. Сразу укрыла подогретыми простынями. Ой, как хорошо стало. Она еще что-то делала. Я блаженствовала, хотя трясти меня по инерции еще продолжало. Доктор почему-то расчихался. Я даже улыбнулась, когда Кэрен сказала, что у него аллергия на нас.
Доктор пожелал удачи и ушел. И Кэрен ушла. А я осталась в состоянии тихого блаженства и полудремы. Ощущения – классные. Так, как и говорили – все чувствуешь, а боли нет. На каждой схватке живот и спина напрягаются, но это даже приятно. Чувствуешь, как ребенок давит все ниже и ниже. Это, кстати, меня беспокоило. Вдруг, он уже выходить будет, а я из-за наркоза не почувствую. Представляла себе всякие ужасы, как он, бедненькие, тычится в мои сжатые ноги.
Кэрен иногда приходила. Я спросила сколько человек сейчас в отделении. Кроме меня – еще одна женщина.
Где-то в 5 утра снова проверила раскрытие. 9 сантиметров! Я
(великий знаток): “Наверное, уже пора. Я читала, что раскрытие должно быть от 8
до 10 сантиметров.” - “10. Еще часик подождем. Тебе надо опорожнить мочевой
пузырь, чтоб ребенку было легче идти” Я подозрительно осмотрела все прибамбасы,
что были ко мне “пристегнуты”.
- Мне слишком много надо будет нести с собой в туалет. Как же я дойду?
- Ты не дойдешь. У тебя ноги не ходят.
Ой, об этом я и не подумала. Кэрен поставила мне катетер. Описание этой процедуры вызывало у меня раньше дрожь. Но тут я даже не почувствовала ничего.
И тут я услышала плач. Новорожденный. Как в кино. Совсем недалеко. Меня аж дрожь пробила. А я? У меня это тоже будет.
Снова задремала. Где-то в 5.30 Кэрен меня разбудила. Пора! Я спросила, родила ли уже та женщина. “Да” - “А кого?” - “Я не знаю”
Честно говоря, чувствовала себя, как главная героиня в каком-то захватывающем фильме. Страха не было. Нетерпение. Напоминала себе, что нельзя тужиться “в лицо”, а надо вниз. И надо слушать Кэрен. Она, тем временем, почти отключила подачу эпидурала (я должна снова чувствовать низ своего тела), убрала (опустила) часть кровати у меня из-под ног. Подняла стремена, в которые вложила мои еще достаточно вялые ноги. Там же рядом поручни, за которые я должна держаться, когда тужусь.Объяснила, что с началом схватки я должна тужиться и считать до 10. Перевести дыхание и снова до 10. И третий раз. Я попросили считать со мной. А то сама я норовила делать это очень быстро. Начало схватки я “ловила” на мониторе. Очень быстро сообразила, что лучше начинать не с самым приходом, а чуть-чуть позже. Тут боли нет. Потому что основная боль на схватке, а ты в этот момент очень занята потугами. В перерывах между схватками Кэрен отходила. Готовила все к приему нового жителя этого мира. Но каждый приход я ее звала. И она немедленно возвращалась – считать со мной, упирать руки мне в пятки (так удобнее) и главное – постоянно напоминать: “Chin! Watch your chin!” Во время потуги подбородок должен быть прижат к груди. Я все время норовила об этом забыть. “Good girl. You are very good pusher” - “Thanks... ыыык...One, two, three...”
- Кэрен, у тебя самая потрясающая работа в мире. Ты это знаешь?
- Да. Я тоже так думаю.
- Ты когда-нибудь считала, скольким людям ты помогла родиться?
- Нет. Не считала. Но я работаю тут уже 10 лет.
...
- А тот ребенок, плач которого ты слышала, девочка. У нас пятая девочка подряд.
....
Подошла моя врач. (Она, по-моему, и ночью появлялась, когда я дремала. Просто, проверит, как мы тут делаем.) Они уже вместе стояли у меня в ногах.
- Я уже вижу волосики
- Правда?! Какого они цвета?
- Черные
- Потрясающе. Мой муж блондин.
Народ повеселился.
...
-Я там не рвусь?
-Нет. Все хорошо. Не бойся.
...
-Вы уже придумали имя
-Да
-Какое?
-Ты мне скажи сначала, кто там, а я тебе имя.
-ОК
-Нет. Сейчас скажу. Алиса для девочки. Максим для мальчика.
-Красивые имена
-1,2,3,4...
У меня часто не хватало дыхалки на третью потугу. Срывалась на 6-7. Вдруг мне сказали не останавливаться на третьей, а продолжать по возможности дальше. Тужиться всю схватку. Помню, обратила внимание, что время 5.58. А тут Кэрен (или врач) говорят, что наверное, это твоя последняя потуга. Тяну минутку – интересно же родить ровно в 6.00. Эх. Не получилось. Тужимся дальше. Я уже во вкус вошла. Но тут что-то меняется. У врача железный голос: “Слушай меня. Слушай, как я считаю...1,2,3... Стоп! 1,2,3,4... Стоп!СТООООП! 1,2,3...” И тут бешенное облегчение и ощущение легкости. А у Кэрен в руках комочек. Что-то сиреневенькое с розовым.
- Поздравляю. Это девочка. Это Алиса.
Они с ней еще что-то делают. А я успеваю повернуть голову и заметить, с монитора пропал второй, не мой пульс. А потом тянусь - покажите!
Дальше уже плохо могу
что-то описать. Слишком много эмоций. Так
что перечислю просто факты. Алису положили мне на грудь. Очень мешали
все эти проводочки и капельницы. Я ее гладила, пыталась приложить к груди.
Кэрен стояла рядом и нас фотографировала. Ухо у Алисы было в
крови. Немножечко. Я так понимаю, в моей. А ногти – ужасно длинные. (Это я обнаружила,
когда
|
 |
 |
взялась пересчитывать пальчики) И пахла она
восхитетельно (оказывается, в английском языке есть такое понятие baby
smell, детский запах. Он сладкий, нежный и ни на что не похож). Пока я
занималась Алисой, врач, оказывается, продолжала заниматься мной. По ходу
дела родилась плацента. Ее бухнули в кастрюлю. Сейчас я жалею, что не
посмотрела, как она выглядит. Но тогда только что явившаяся дочь занимала
меня много сильнее. |
Кэрен попросила взять Алису на пару минут. В другом конце комнаты уже был зажжен свет над специальным столиком. Алису унесли, но так, что я видела ее.
А врач меня штопала. Я это увидела – очень удивилась.
-Это был твой последний “пуш”. Слишком резко.
Ладно. Я не в обиде. Тем более не больно.
В общем, когда в 6.40 прибыли папа с Олей, я уже гордо воседала на своей кровати с ребенком на руках и чего-то вещала. Одно из моих заявлений медперсоналу было: “Ну скажите мне, кто хочет этих мальчиков?!” - “А ты к нам годика через 2 приходи еще. Вот мы и посмотрим” - “...”
J
